Как Россия использовала пасхальное перемирие? И выйдут ли США из переговоров, раз стороны никак не могут договориться о мире? Объясняет Александр Баунов
В субботу, 19 апреля, Владимир Путин неожиданно объявил 30-часовое пасхальное перемирие, которое вскоре поддержала и Украина. Однако сказать, что перемирие состоялось, сложно: Россия и Украина обвиняют друг друга в многочисленных нарушениях. Но зачем тогда все это было нужно Кремлю? Объясняет старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Александр Баунов.
Точно так же, как слова и действия большинства высоких российских чиновников адресованы единственному наблюдателю — Владимиру Путину, так внезапно объявленное самим Путиным пасхальное перемирие адресовано одной-единственной инстанции — Дональду Трампу.
В предыдущие недели и дни накапливалось все больше свидетельств, что Дональд Трамп испытывает нарастающее недовольство тем, что его громкое публичное обещание завершить войну между Россией и Украиной не реализуется.
Более того, появились признаки, что наступил момент, когда Трамп, выжав практически все возможное из тоже не самого покладистого Зеленского, уперся в позицию Владимира Путина. Наперекор всем предыдущим формулировкам, в очередной раз припертый к стенке журналистами, Трамп даже назвал Путина виновником войны: «Байден мог ее [войну] остановить. Зеленский мог ее остановить. А Путин вообще не должен был ее начинать. Виноваты все».
В ходе миротворческого блицкрига Трамп быстро обнаружил, что у него есть очевидные, хоть и не безграничные рычаги влияния на Украину — и гораздо меньше на Россию. Это следует хотя бы из того, что Россия изъята из тарифной войны. Дело не только в том, что товары из России, как страны под санкциями, и так облагаются пошлинами в 35%, — но и, по собственному признанию американской администрации, в том, что Белый дом не хочет лишать себя одного из рычагов на переговорах о прекращении огня.
Трамп оказался перед развилкой. Можно начать давить на Путина вопреки собственным предрасположенностям и при довольно большой вероятности проиграть. Ведь предыдущие санкции, вопреки обещаниям, не разрушили российскую экономику, а прямые военные действия против России по-прежнему не рассматриваются. А можно выйти из процесса, обвинив в нежелании мира одну из сторон — или обе.
Из заявлений Трампа и Рубио на Страстной неделе стало ясно, что пока второй вариант для администрации выглядит более предпочтительно. Рубио заявил, что США «нужно очень быстро определить, возможно ли это осуществить в течение следующих нескольких недель. Если да — мы участвуем. Если нет — тогда у нас есть и другие приоритеты». То есть Трамп пригрозил «просто остаться в стороне», и пасхальное перемирие — один из способов подтолкнуть США к обвинению одной стороны. Притом что обвинения американцев звучали скорее в адрес и России, и Украины.
Но дело не только в этом. У Путина есть своя развилка. Трамп и те американские переговорщики, кто уверял, что Путин стремится к миру (прежде всего Уиткофф), начинали выглядеть глупо. Возникал риск, что Трамп отвернется от Путина и хлопнет дверью, а то и вовсе начнет наказывать. Тема наказания России тоже периодически всплывает в выступлениях Трампа, а сам он явно колеблется между сторонниками более мягкого, ангажирующего подхода (тот же Уиткофф) и более жесткого — представленного Келлогом и отчасти Рубио.
Выход США из мирного посредничества между Россией и Украиной не очень страшит Кремль: в этом случае все продолжится так, как шло в последние месяцы, — то есть, по сложившемуся мнению, в пользу российской стороны.
Однако Путин явно еще не решил — остаться без Трампа или продолжить попытки использовать его в своих интересах. Пасхальное перемирие — возможность отложить решение этого вопроса, купировать гнев или разочарование Трампа. А самому Кремлю и тем, кто настаивал на доброй воле России, оно дает возможность и дальше уверять, что Россия в принципе готова к миру, а препятствие — либо в позиции противника, либо в деталях перемирия.
Трамп упоминал «психологический дедлайн» своих миротворческих усилий, не уточняя даты, но до этого упоминания в качестве рубежа несколько раз звучала Пасха — общая в нынешнем году у западных и восточных церквей. К этому рубежу имело смысл что-то приурочить. Дать длительное или полное прекращение огня у российской стороны не было ни готовности, ни желания. Пасхальное перемирие позволило представить что-то осязаемое к этому самому раннему психологическому дедлайну и притом не заявить и не сделать ничего необратимого.
О прекращении огня объявили в любимой Кремлем модальности секретно подготовленной спецоперации. В последние недели и дни Путин необыкновенно много и с удовольствием выступал публично, но ни разу не говорил о пасхальном перемирии. В то время как аналогичная идея рождественского перемирия была анонсирована заранее. Судя по всему, в отличие от него, пасхальное, даже если и обсуждалось (такие идеи звучали с американской стороны), готовилось втайне и должно было стать именно односторонним — выставив Россию наиболее миролюбивой стороной войны.
Внезапное одностороннее объявление о прекращении огня было призвано застать врагов, оппонентов и партнеров врасплох. К тому же на Западе, в отличие от самой России, пасхальные дни являются традиционно и по-настоящему нерабочими. Западные ведомства работают в минимальной комплектации, первые лица разъезжаются.
Расчет был и на то, что в таких условиях и при коротком дедлайне — тридцать часов на выходных, включая праздничную ночь, — будет особенно трудно дать быстрый и единый ответ, обсудить реакцию на российское предложение и верифицировать его соблюдение, совместно выработав решение в треугольнике США — Европа — Украина. Из-за этой односторонней внезапности выше вероятность, что не только разные западные столицы и Киев, но и разные представители одних и тех же правительств — той же американской администрации — будут говорить вразнобой. На таком фоне Кремлю будет легче выглядеть последовательным и миролюбивым.
Именно так и произошло: первоначальная реакция Зеленского была отрицательной, но вскоре сменилась миротворческим контрпредложением перейти от тридцати часов к тридцати дням перемирия. Этот разнобой Путин с удовольствием, с улыбкой подчеркнул в выступлении в понедельник после Пасхи, приписав смену позиции внушениям «западных кураторов» Киева.
Кремлю, вероятно, было бы выгоднее, чтобы Украина, четыре месяца назад отказавшаяся от рождественского перемирия, отвергла бы и пасхальное. Это полностью развязало бы России руки для продолжения боевых действий и дало бы возможность полностью возложить вину на противника. Впрочем, в Кремле явно готовились и к противоположному — менее комфортному ответу в виде согласия или даже встречной инициативы.
Пространство возможностей из-за перемирия большое. Можно обвинять противника в нарушениях: в отсутствие наблюдения на местности это несложно, — и обвинения немедленно прозвучали как с российской, так и с украинской стороны. В то же время само прекращение огня дало позитивную, миролюбивую новость для мировых заголовков, а обвинения в нарушениях — своего рода повод не продлевать прекращение огня. Отсутствие соответствующих указаний, впрочем, доверили огласить Пескову, а не Путину.
После начала полномасштабного российского вторжения и до победы Трампа шло своеобразное словесное состязание за роль жертвы. Вполне очевидному положению Украины как жертвы агрессивной захватнической войны Россия противопоставляла широкий спектр жалоб — от страданий «народа Донбасса» и ущемления прав русских до представления России как жертвы актуальной или потенциальной натовской агрессии.
Однако в глазах не слишком эмпатичного, ценящего силу Трампа роль жертвы не очень престижна — да и она не без греха, что ввязалась и спровоцировала. Теперь идет состязание за роль наиболее миролюбивой стороны войны.
Объявленное Путиным одностороннее рождественское перемирие 2023-го ничем не закончилось и было забыто. У нынешнего — теоретически — был небольшой шанс продлиться дольше и даже стать первым шагом к чему-то большему. Хотя этот шанс минимизирован внезапностью шага, которая превращает его скорее в аргумент в споре со скептиками в окружении Трампа и быстродействующее лекарство от раздражения американского президента.
Не получив согласия Путина на полное прекращения огня на месяц, Зеленский редуцировал предложение до прекращения ударов ракетами и дальнобойными дронами: такое проще контролировать дистанционно.
Но и тут для России остается возможность выбора. Если будет решено, что прямой отказ оттолкнет Трампа — которого Кремль старается втянуть в широкий комплекс отношений помимо украинского вопроса, — условием для своего согласия Москва выставит остановку поставок оружия Украине и мобилизации на украинской стороне и, возможно, дополнит их другими «нюансами» из первой версии путинского согласия на мир.
Внутри страны короткое перемирие дало Кремлю возможность протестировать реакцию на прекращение огня со стороны общества — прежде всего его воинственного сегмента. Казалось бы, степень концентрации власти и покорности силового аппарата в России такова, что любое решение Путина не нуждается в проверке и может быть принято единолично.
Однако уверенное продолжение войны все-таки зависит от поддержки именно провоенного сегмента общества. Между тем, пока антивоенная часть граждан винит в затяжном характере войны саму российскую власть, начавшую самоубийственную военную авантюру, провоенный сегмент часто ищет другие объяснения.
Там затянувшаяся война и отсутствие быстрой победы над более слабым противником, кроме коррупции, сплошь и рядом объясняются нежеланием «воевать по-настоящему», а главное обвинение в адрес политического руководства — стремление заменить победу «договорняком». Реакция на перемирие в провоенном сегменте, Z-сообществе и среди военкоров оказалась настолько противоречивой, что даже таким воинственным пропагандистам, как Маргарита Симоньян, пришлось защищать своего начальника от противников любого перемирия.
Что касается послушания силовиков в борьбе с врагами власти, оно в полной мере гарантировано, когда у власти и силовиков общие враги. В гораздо меньшей степени согласие возможно, когда врагами силовиков оказываются их единомышленники — те критики власти, чья позиция им ближе, чем позиция самой власти. Это в полной мере проявилось в день пригожинского мятежа.
Тем не менее соревнование за благосклонность Трампа привело к тому, что на тридцать часов интенсивность боевых действий на большей части российско-украинского фронта действительно упала, а их участники вступили в своеобразную конкуренцию миролюбивых заявлений.
Судя по последним заявлениям из Кремля, Россия считает, что она отыграла свою партию в виде пасхальной инициативы, и дальше оценивает американскую реакцию на свое возможное согласие или несогласие с украинскими предложениями.
В любом случае, пока прекращение огня не оформлено в обязательство и не стало необходимым условием для переговоров, российское руководство сохранит возможность прерывать его, продолжать или возвращаться — подвешивая ситуацию на тонкой нити собственного выбора.
Александр Баунов