«До последнего надеюсь, что хотя бы кто-то выживет» Это рассказ Николая Фигурина. В «Крокусе» погибли его близкие: брат Игорь и его жена Анна. Они пошли туда с 16-летней дочерью — о ее судьбе ничего неизвестно
По последним официальным данным, в «Крокус Сити Холле» погибли 115 человек. Число жертв может значительно вырасти — но это уже самый масштабный теракт в России за 20 лет, со времен захвата школы в Беслане в 2004-м. Среди погибших — супруги Игорь и Анна Фигурины. Журналисты независимого издания «Берег» поговорили с братом Игоря Николаем Фигуриным. Он рассказал, что на концерте вместе с Игорем и Анной была их 16-летняя дочь Злата; жива ли она, достоверно неизвестно. С любезного разрешения редакции «Медуза» публикует рассказ Николая Фигурина целиком.
Я потерял не просто брата, а семью. Вся его семья погибла: жена Анна и дочь Злата, про которую мы до сих пор ничего не знаем — где она и что с ней. Но что они были там вместе, это мы знаем. Потому что еще один наш родственник выжил во всем, что там происходило. Но о Злате неизвестно сейчас ничего.
Они пошли на концерт только потому, что приехали родственники жены моего брата: одни из Оренбурга, другие местные. Собрались хорошей компанией — и пошли. Родня Анны, слава богу, выжила. С ними все хорошо — успели вовремя среагировать, наверное… И слава богу, что кто-то выжил. Только не знаю, как они все перенесут. Это была очень крепкая, хорошая семья. Они любили друг друга — ладили, понимали.
Еще у Анны остались мать и отец, которые болеют, и… Ее отцу я сегодня сам все сообщил. Не знаю, как он переживает это. Приеду [к нему] — увижу, наверное, лично. Надеюсь, что будет живой. Он в дочке [Анне] и внучке [Злате] души не чаял — только ради них и жил.
Злате 16 лет. Отличница, умница. Единственный ребенок в семье. Вот как они ее назвали — так она и соответствовала своему имени. Просто светлый человек. Девочка, на которую равнялись мои дети. И не только мои. Жена подсказывает мне Златины регалии, но она была настолько светлый человек, что все вот эти грамоты, медали, олимпиады — они ничего не стоят. Она просто была светлый человек, ребенок своих родителей. Они боялись дышать на нее. Все делали, чтобы она стала хорошим человеком.
Она хотела стать врачом. Хотела вылечить меня! После того как я пришел с СВО (я пошел как доброволец), она мне сказала: «Дядя Коля, я тебя обязательно вылечу!» Я не скажу, что ранение у меня было тяжелое — они все по-своему тяжелые. После операции начались проблемы — и те проблемы, которые Злата хотела решить, государство наше не решило.
Игорь… Во-первых, это был мужчина. Мужчина с большой буквы, который прошел свой тяжелый путь. Наша мама рожала его в очень тяжелых родах: он был весом больше пяти килограммов. Та наша прежняя медицина не смогла ему помочь — и в итоге правая рука у него была недоразвита. А человек сделал себя сам, абсолютно сам! Мы из простой рабочей семьи, родом из Покрова. Мама души в нем не чаяла — она как будто знала, что он станет умным мужиком. Вот он таким и стал — юристом. Начинал в Усаде [Владимирской области] — в итоге добился того, чтобы приехать сюда, в Москву. Он больше пяти лет ездил в Москву на работу на электричке. Вставал в пять часов — и ехал. Потом пошел на повышение. Не знаю его регалий, но знаю, что в компании его уважали. И что он своим трудом заработал на однокомнатную квартиру.
Он любил природу, любил и уважал свою жену. Игорь ее очень долго добивался. Нам даже было трудно с ним — так он переживал и боялся ее потерять. У них была самая замечательная свадьба… Сейчас таких не играют.
Мы — я имею в виду Россию — мы потеряли… Мы тут все боремся за рождаемость, за какие-то устои семейные — и это правильно… Но вы понимаете, что мы только что потеряли не то что полноценную семью, а образцовую семью. Семью замечательных людей.
Вы представить себе не можете, что происходит в моей семье. У меня покойная мама — белоруска, у нас там корни, а я с семьей сейчас живу в Краснодаре — и завтра и мы, и белорусы (наши двоюродные братья и сестры) выезжаем в Москву.
Я передал властям сведения о людях, которых разыскиваю (то есть о Злате, — прим. «Медузы»), но ответного звонка так и не поступило. Но я все-таки надеюсь, что это только потому, что людей очень много погибло — и все, как и я, сейчас разыскивают своих. Я не хочу ни на кого обижаться. До последнего надеюсь, что хотя бы кто-то один [из них троих] выживет. И про Злату ведь пока ничего не сказали. Может быть, брат ее все-таки как-то куда-то вытолкнул… Я не знаю. Наверное, если бы вытолкнул, она бы уже дала о себе знать (десятки пострадавших в теракте остаются в тяжелом состоянии, — прим. «Медузы»).
Когда следователь со мной разговаривал, у меня сердце из груди вынули — а обратно ничего не вставили. Я волосы на голове отрывал. Я человек, которому 55 лет, который побывал на СВО, который за свою жизнь увидел достаточно и, как мне казалось, не сломался. А вот сегодня ночью я сломался. Просто сломался.
Мой брат был достоин этой жизни больше, чем я. Я просил Бога: «Забери меня! Пусть это будет ошибка — как угодно! Оставь племянницу — хоть одного человека в этой семье!» Но нет никого больше. Просто больно. Очень сильно больно.
Лилия Яппарова для «Берега»